Всю первую половину фильма ощущаешь некую подражательность. Однотонность изображения, статичность планов и мизансцен вызывает устойчивые ассоциации с фильмами Ингмара Бергманна. Но самое примечательное в "Ливне" - одного из немногих в своем роде - особый микромир вне времени, с особой атмосферой и какими-то иконописными, святыми, страждущими людьми - это не жестокая правда о тружениках тыла, нет. Здесь киновоплощение русской земли и положительных деяний ее народа перекликается с мечтами славянофилов-идеалистов 19 века. Отгороженные от тревог большой земли болотами, разливающимися озерами и дремучими лесами с натуральным хозяйством, с узкоколейкой и обшарпанными стенами Переяславля-Залесского, они обрели свой Китеж. Какая-то недосказанная сакральность, почти сказочность, ритуальность в поступках героев - главных и второстепенных. Да, тяжело, да Еременко, Назаров и Олялин - постоянное живое напоминание о всенародной беде, да, женщины работают не покладая рук на мужских работах. Но сильная отчужденность от испытанного ими ужаса военного горя, совершенная аполитичность сюжета, умиротворенная самопогруженность "своих среди своих", растворенность самих себя в общем деле отдаленно напоминают сказы Бажова, только без чудес. Та самая "коренная тайность" в труде и в быту. Вечные люди. Святые люди. |
